…Лето пламенело в своем закатном блеске. Природа дарила ему последние летние дни, и август того 1991 года, уже прошедшийся по судьбам многих людей политическим катком, был еще в яркой цветущей зелени. И густая трава, мягким ковром стелившаяся под ногами, и пышные кроны деревьев, склоняющихся в добром приветствии, и изумительные в своей нежности полевые цветы, дурманящие неповторимым запахом, словно предчувствуя близость холодной осени и неизбежной гибели, отдавали миру свою последнюю красоту. Здесь, у живописного хутора Сухой Кут, на границе Курганинского и Усть-Лабинского районов, у обрыва, омывающегося водами шумно бегущей Лабы, это очарование природы воспринималось особенно трогательно. Зоя Ивановна Боровикова, возглавлявшая в то время Курганинский район, очень любила это место. Проезжая по трассе, она часто останавливала именно тут свою служебную машину и, выйдя из нее, любовалась просторами и предавалась сокровенным раздумьям. Иногда грустным, но чаще всего приятным, потому что этот райский уголок природы был связан преимущественно с хорошими воспоминаниями…  Однако в тот день она стояла у обрыва совсем с другими мыслями. Высокая эффектная блондинка со светло-карими глазами и веснушками, так украшавшими ее аристократическое лицо, очень вписывалась в общую красоту природы. Но сердце ее переполняло отчаяние!

Зоя Ивановна подошла к краю обрыва. Внизу в холодных водах Лабы отражалось чистое голубое небо, а буквально в двух метрах от берега волны с неистовой силой кружились в бурлящем водовороте. Это так ассоциировалось с водоворотом последних трагических событий в ее жизни. И выбраться из него уже не было никаких сил.

— Ты подожди меня здесь, — сказала она водителю и спустилась вниз к реке.  Вы простите меня…

Прошло более получаса. Шофер, не привыкший нарушать указаний шефа, продолжал ждать Боровикову в автомобиле. Но он уже начинал волноваться и, подождав еще несколько минут, все-таки решился спуститься к воде. Зои Ивановны нигде не было.

— Тогда я и услышал по рации, как водитель вызывает руководителя колхоза, расположенного недалеко от того места, — вспоминает Петр Красников, работавший в то время председателем Курганинского райисполкома.

Петр Павлович сразу почувствовал что-то неладное. Во-первых, он в тот день вместе с Зоей Ивановной был на краевом совещании и знал, что она уехала в район в крайне расстроенном состоянии. А во-вторых, обеспокоил тот факт, что по рации говорил водитель, а не сама Зоя Ивановна.

 — Что случилось? — спросил он у него.

 Водитель не стал по рации сообщать подробности, но убедительно попросил Красникова подъехать к нему.

 Они вместе принялись искать Зою Ивановну, но та не откликалась. И тут в том самом водовороте мужчины увидели газовый баллончик, а на берегу — женскую туфлю…

 — Я понял, что Зои Ивановны больше нет… — тяжело вздохнул Петр Павлович.

 На заднем сиденье машины в ее сумочке обнаружили предсмертную записку. В ней Зоя Ивановна прощалась с матерью и двумя сыновьями. Она просила у них прощения и за то, что уходит из жизни, и за то, что, возможно, что-то им недодала. Еще лидер района, перед которой совсем недавно трепетал весь Курганинск, просила прощения у товарищей по партии и коллег по работе. А напоследок выражала единственное желание похоронить рядом с мужем.

Известие о самоубийстве Зои Боровиковой в районе было воспринято неоднозначно. Демократы той первой волны и различного рода злопыхатели, осмелевшие и откровенно обнаглевшие после августовского путча, злорадно ехидничали:

 — Да не может быть, чтобы Боровикова утопилась. Она просто сбежала! Но ничего, никуда не денется, найдут…

 Однако прошел еще день и наступил следующий, а Зою Ивановну не находили ни живой, ни мертвой. На Лабе работала поисковая группа, в состав которой входило более полусотни человек. Рассказывают, что в холодную воду реки в надежде отыскать тело матери ныряли даже сами сыновья Боровиковой. Безуспешные поиски родили новые фантастические слухи, будто бы Зоя Ивановна, сымитировав самоубийство, на самом деле с другими партийными функционерами сбежала за границу. Даже в краевых средствах массовой информации первоначальное сообщение о том, что произошло с З.Боровиковой, выглядело не утвердительно, а предположительно: «По всей видимости, утопилась в реке».

 Никто не хотел верить в то, что эту сильную женщину можно было так сломить. Что она, обладая завидной для многих силой воли, вдруг поддастся нахлынувшему порыву безысходности и отчаяния. Даже на похоронах, когда изуродованное длительным пребыванием в воде тело было закрыто в гробу, многие просили приоткрыть крышку, желая убедиться, что провожают в последний путь именно Зою Боровикову.

«Счастливая ты, Зойка!»

 При жизни ей многие завидовали. Еще бы! В те времена кадры отбирались после тщательного изучения родословной, многолетней проверки их профессиональных и личных качеств. Далеко не каждый преодолевал тернистый путь от инструктора райкома партии до первого секретаря с обязательным прохождением через хозяйственную деятельность. Боровиковой же не только удалось сделать головокружительную для женщины карьеру, поднявшись на редко досягаемую высоту. Она и на пике славы удерживалась с завидной стабильностью.

 

При ней Курганинский район постоянно был на слуху. На Боровикову нужно было равняться, ее надо было догонять! Несколько лет подряд курганинцы лидировали по урожайности зерновых, выступали одними из инициаторов громкого в то время краевого движения за достижение трехтысячных надоев молока. Они удерживали пальму первенства по социальным условиям работы селян. На фермах строились сауны, комнаты отдыха и психологической разгрузки. В населенных пунктах прокладывалось все больше асфальтированных дорог. Район гордился многочисленными новостройками.

 Курганинск дал Кубани целую плеяду авторитетных председателей колхозов и десятки рядовых Героев Социалистического Труда. И во главе стояла она — Зоя Ивановна Боровикова. Как талантливый полководец на экономическом фронте, вела свою трудовую армию практически без поражений и с целым рядом последовательных побед. 

 Ее популярность была чрезвычайно высока. Четыре раза (подряд!) избиралась членом Краснодарского крайкома КПСС, в течение двух сроков — депутатом краевого Совета народных депутатов. Женщину-лидера из кубанской провинции признала и златоглавая Москва. На XXVII партийном съезде Зою Ивановну избрали кандидатом в члены ЦК КПСС.

 Рассказывают, что Андрей Филиппович Недилько, который в то время возглавлял Новокубанский район и тоже пользовался большим авторитетом в крае, по поводу успеха Боровиковой иногда шутливо замечал:

 — Счастливая ты, Зойка. Не иначе в рубашке родилась.

 Она в ответ от души смеялась, но в повседневной кипучей действительности могла обойти и таких маститых руководителей, как Недилько. К примеру, когда лидеры районов только начинали осознавать необходимость развития перерабатывающей отрасли, Зоя Ивановна первая в реальности пробила в Москве модернизированную линию по производству крекерного печенья. Таких в то время в целом по стране насчитывалось чуть больше десятка. Эту немецкую линию установят на местном пищекомбинате. А позже при непосредственной поддержке Боровиковой на этом и других предприятиях будут внедрены и иные современные технологии. Курганинск первый начнет выпускать фигурное печенье и различные конфеты в упаковке не хуже заграничной. Затем здесь научатся производить разнообразное мороженое. Это сегодня такое кажется обыденным явлением, а в то время курганинцы были пионерами новой, не виданной до той поры переработки, основу которой заложила именно Зоя Ивановна.

 Позже, когда разразится сложнейший экономический кризис, та работа З.Боровиковой на перспективу позволит выжить не только переработчикам. На плаву останутся и сельские хозяйства, получившие возможность перерабатывать выращенную продукцию непосредственно в своем районе.

 Зоя Ивановна была руководителем с характером, женщиной очень властной и целеустремленной. Ее боялись, но ее и уважали. И сейчас курганинцы откровенно признают, что никто из лидеров района не пользовался таким непререкаемым авторитетом, как она.

 — Зоя Ивановна была не просто человеком, наделенным властью, — говорит бывший председатель райисполкома Петр Красников. — Это была личность, отличающаяся масштабностью дел и их потрясающей результативностью.

 Мы стояли с ним у могилы Зои Ивановны. Он положил на надгробие красивые красные розы и сказал:

— Эту женщину в основном погубило предательство! Ведь многие в те трагические дни подло отвернулись от нее, оставив наедине с бедой.

По натянутым нервам!

 Официально о том, что побудило Боровикову покончить с собой, кубанские СМИ напишут 30 августа 1991 года. Со ссылкой на мнение прокурора края они назовут причиной трагедии резолюцию митинга города Курганинска, в которой участники требовали за поддержку ГКЧП отправить руководителя района в отставку и привлечь к уголовной ответственности. Местные же демократы сразу попытаются эту информацию опровергнуть. Они будут настаивать на том, что на самом деле Зоя Ивановна покончила с собой после разговора с главой администрации края Василием Дьяконовым, который отказал ей в приеме и заявил, что с ней будут разбираться правоохранительные органы.

 Такая резолюция митинга действительно была. Так же как и имел место весьма нелицеприятный разговор первого демократического комиссара — губернатора Кубани Дьяконова с Боровиковой. Тогда его внешний вид а-ля народность, откровенная грубость и непродуманная категоричность приводили в шок недавних партийных и советских работников, привыкших пусть к жесткому, но интеллигентному обращению. Тем не менее рискну предположить, что если бы только эти два обстоятельства имели место в тот трагический период жизни З.Боровиковой, то она сегодня была бы рядом с нами. Не стоит все-таки так упрощать ситуацию и представлять настолько слабой эту на самом деле очень сильную женщину. Думается, в действительности к отчаянному шагу ее привело слишком много обстоятельств, каждое из которых больно ударяло по натянутым нервам и израненной душе. 

 Первый удар, пожалуй, был нанесен в 1990 году. Тогда крайком партии предложил Зое Ивановне выдвинуть свою кандидатуру в депутаты Верховного Совета. Лидеры Кубани, оторвавшись от реальной действительности, явно переоценили ее возможности на тот период. Сама Боровикова определит свои шансы более взвешенно. «Они у меня скромнее, чем у моих соперников», — скажет она корреспонденту газеты «Сельская жизнь». И объяснит причины, главная из которых: «Раз ты партийный функционер, то, следовательно, махровый бюрократ, носитель застойной идеологии и чуть ли не главный враг перестройки». 

 Зоя Ивановна была обречена на заведомый провал, и она не победила на выборах. Это было ее первое публичное поражение. А у нас, как известно, особенно любят топтать того, перед кем недавно подобострастно преклонялись. В самом районе отношение к Боровиковой постепенно, но уверенно разворачивалось на 180 градусов. Она чувствовала это, ей было больно, но от нее уже ничего не зависело. Зоя Ивановна еще возлагала надежды на возрождение и обновление партии и как кандидат в члены ЦК КПСС активно работала в составе редакционной комиссии Пленума Центрального Комитета партии по доработке проекта платформы ЦК КПСС к XXVIII съезду партии. Но шельмование партийных кадров все усиливалось и усиливалось. Она чувствовала предательство, идущее из самых верхних эшелонов власти.

— Зоя Ивановна часто приезжала к нам домой, по телефону звонила в Москву, недоумевала по поводу того, что происходит, — рассказывает ее родственница Раиса Горкунова. — Мы засиживались с ней до трех-четырех часов утра. Столько было говорено-переговорено, столько чашек чаю выпито.

 Авторитетных в то время первых секретарей райкомов партии одного за другим вытеснят в отставку.

 — А Зоя Ивановна всегда опиралась именно на таких людей, — говорит бывший председатель Новокубанского райисполкома Петр Светличный. — Но если раньше это обстоятельство было ее преимуществом, то позже оно обернется для нее бедой. Она останется в профессиональном вакууме.

 И более того, будет жить в тревожном предчувствии, что такая же участь в ближайшее время неминуемо постигнет и ее. Секретарей райкомов действительно вскоре обяжут написать заявления об уходе, якобы с целью сосредоточения на работе в районном Совете народных депутатов. Зоя Ивановна займет пост председателя этого Совета. Но это не изменит ситуации. Откровенное шельмование опытных кадров будет продолжаться. И вот тут произойдет самое страшное. От нее начнут отворачиваться многие из тех, кому еще совсем недавно она безоглядно доверяла, а также оказывала колоссальную помощь и поддержку.

 — Зоя Ивановна переносила это очень болезненно, — продолжает Горкунова. — Практически с мая 1991 года она уже оставалась одна и чувствовала себя как затравленный зверь в клетке.

Августовский путч поставит в ее судьбе окончательную роковую точку!

Последние дни и минуты…

 В Курганинске бушевали митинги.

 — Страсти разгорались до такой степени, что в моем кабинете били стекла и вытаскивали рамы, — вспоминает председатель райисполкома П.Красников. — Тогда я вообще советовал Зое Ивановне не показываться в здании и проводить рабочие дни в поездках по району.

 Боровикова жаловалась на невыносимую обстановку, которая царила в районе, другу семьи и соратнику по работе Евгению Харитонову, который в то время возглавлял Лабинский Совет народных депутатов.

 — В те дни мы с ней часто созванивались по телефону. Она откровенно говорила о том, что ей нужно искать работу за пределами района. Последний раз мы беседовали с ней об этом, встретившись на границе наших районов буквально накануне того краевого совещания, — рассказал он.

 Решила ли Зоя Ивановна уехать из района или уже тогда ее посещали мысли о самоубийстве, сказать трудно. Но как выяснится позже, еще до поездки в Краснодар она встретится со многими руководителями и фактически попрощается с ними. Только в тот момент никто из них не осознает этого, смысл ее слов «если обидела тебя когда, прости, не обижайся», «ну, прощай, не держи на меня зла» будет понятен лишь позже.

 — Мне она однажды привезла альбом, который попросила сохранить. А в дальнейшем распорядиться по своему усмотрению, так как он представляет интерес для района, — говорит Красников. — Сразу я особого значения этому не придал, а когда ее не стало, открыл альбом и увидел, что в нем фотографии тех, кто в разное время возглавлял район, в том числе и ее.

 И еще на один очень серьезный шаг решилась Боровикова до поездки в Краснодар. По местному радио она публично сообщила о своей отставке. 

 — Меня в тот воскресный день вызвали на работу в пять часов утра, — вспоминает Александр Дульский, работавший в то время в местной редакции радиовещания. — Я лично выпускал заявление Зои Ивановны в проводное вещание. Запомнилось, что она была очень печальная, потерянная и одинокая.

 Но если отставка состоялась, тогда зачем она после краевого совещания просилась к В.Дьяконову на прием? Сообщить ему об этом?

 — Она просто хотела объясниться, — сказал Красников. Он присутствовал при том разговоре Боровиковой с Дьяконовым. Но свежеиспеченный губернатор № 1 принял никому тогда не известного демократа, а ей грубо отказал, заявив, что дома ее ждут правоохранительные органы.

 Позже много будут говорить о том, что по пути в Курганинск Боровикова свяжется по рации со своей приемной и ей подтвердят, что ее ждут работники краевого УВД. Возможно, было и такое. Однако мне довелось узнать и несколько иные подробности. Зоя Ивановна действительно звонила к себе в приемную, но не по пути в Курганинск.

 — Она делала это при мне еще из краевой администрации, — утверждает П.Красников. — И ей действительно сказали, что ее ждут.

 А вот по пути в Курганинск она заехала в контору Петропавловского пенькозавода и кому-то позвонила.

 — Кому был этот звонок, неизвестно, — говорит Красников.

 Только выйдя из конторы завода, Боровикова попросила водителя развернуть машину и поехать к ее любимому месту у хутора Сухой Кут. Там она ходила минут сорок, собирая полевые цветы. Водителю Зоя Ивановна сказала, что к ней должны подъехать, и даже заставила его поставить машину так, чтобы ее было хорошо видно с трассы. Кого она ожидала в последние минуты жизни и ожидала ли вообще, останется тайной, унесенной с собой. Возможно, она таким образом просто отвлекала внимание водителя и не хотела, чтобы он заподозрил в ее поведении что-то неладное. Во всяком случае, к этому месту никто так и не подъехал. Но букет полевых цветов Зоя Ивановна оставила на заднем сиденье машины. Может быть, он предназначался кому-то персонально, а возможно, на тот момент он олицетворял то единственное, что она могла оставить после себя этому миру…

И тогда, и сейчас многие утверждают, что Зоя Ивановна испугалась ареста и даже в мыслях не могла допустить такого публичного позора.

 — Эта женщина всегда была на высоте и не могла позволить вытирать о себя ноги, — сказал Петр Красников. — Незаслуженному унижению она предпочла смерть.

 Позже станет известно, что арестовывать Зою Ивановну никто не собирался. Представители краевого управления внутренних дел, как мне рассказали в Курганинске, приезжали тогда решать вопрос об освобождении от должности местного начальника милиции. Это не исключает того, что у правоохранительных органов не было бы вопросов к самой Зое Ивановне. В других районах бывших первых лиц вызывали на допросы, но никого и нигде не арестовали и тем более не посадили за решетку. Предъявлять им обвинение было просто н-е з-а- ч-т-о! Обидно!!! Зое Ивановне не хватило сил всего на несколько дней, и ее судьба могла сложиться совсем по-другому...

Дань памяти

Народу на похоронах З.Боровиковой будет очень много, но дань памяти ей придут отдать простые люди. Руководители в большинстве своем под различными предлогами от участия в церемонии прощания откажутся.

 — Я никого не видел из райкома партии, — в сердцах вспоминает Петр Красников, который возглавлял похоронную процессию и вел траурный митинг прощания на кладбище. — Были и такие, кто предварительно давал согласие выступить на кладбище, но в последний момент отказался. 

 В эшелонах власти к случившейся трагедии отнесутся с открытым пренебрежением. На следующий день после исчезновения Боровиковой председатель Курганинского райисполкома приедет на сессию краевого Совета депутатов специально для того, чтобы сообщить о произошедшем. Но сделать это ему не позволят!

 Когда на сессии местных депутатов объявят, что тело Боровиковой найдено в Лабе, встанут все, за исключением местных демократов. Они нехотя поднимутся лишь после того, как их пристыдит присутствующий на сессии председатель нового правительства края Николай Егоров.

 Однако в день похорон эти же демократы встанут грудью против того, чтобы гроб с телом Зои Ивановны пронесли мимо здания администрации. И похоронная процессия во избежание недоразумений пойдет, минуя центральную площадь.

Запоздалое доброе слово

…Пролетело уже почти пятнадцать лет.

 Много воды унесла с тех пор вечно обновляющаяся снегами горная Лаба. Порой на макушках ее волн взыграет неожиданно образовавшаяся пена, но очень скоро от нее не остается и следа. Вот так и в жизни. Пенистые волны тех первых «революционных» преобразований, бесславно прокатившиеся по Кубани, давно отшумели и растворились в небытии. Народ, набравшийся политической мудрости и вдоволь нахлебавшийся пустых обещаний, уже не раз поминает Зою Ивановну добрым словом. 

 Недавно на здании курганинской администрации в память о Зое Боровиковой повесили мемориальную доску, у которой периодически появляются цветы. Кто-то оставляет букеты и на кладбище. А весной в том месте, где она погибла, бросают в реку полевые васильки. 

 У того злополучного обрыва очень красиво даже зимой. Вот только леденят душу и горная река, и мысли о том, что когда-то здесь случилось. Нет, не эта высота должна была стать последней в жизни Зои Боровиковой. Многие сейчас в Курганинске уверены: останься она в живых, ее давно бы вернули во власть, избрав главой администрации. А может быть, не изменяя своим идеалам, она была бы в Москве, рядом с двумя своими сыновьями — офицерами Российской Армии.

* * *

Как бы там ни было, но тех высот, которых достигла тогда в своей работе З.Боровикова, до сих пор в Курганинске никто не смог взять!

 Более того, после ее ухода из жизни район погрязнет в потрясающих душу криминальных разборках...

 Но это уже совсем другая история.

Татьяна СОЛОВЬЕВА.

Специальный корреспондент «Вольной Кубани».

Краснодар — Курганинск — Краснодар.